– Дорилай, помни, кто твой благодетель. Иди!

Ариобарзан I со своим шестнадцатилетним сыном, тоже Ариобарзаном, которому суждено войти в историю как Ариобарзан II, прохаживались по залам белоснежного дворца в столице Каппадокии Мазаке.

– Мой сын, – наставлял царь, – хоть заповеди любимейшего из богов Аполлона и гласят: знай меру, соблюдай границы и укрощай свой дух, не надо забывать о диком начале человеческой природы!

– Отец, разве люди – звери? – спросил сын.

– Мой сын, звериная суть каждого человека стремится вырваться наружу.

– Но, нарушая запреты, люди могут дойти до безумия! – удивился сын.

– Вот я, дорогой сын, нарушил все запреты, раскрепостил чувства и больше не вижу различия между жизнью и смертью.

– Но, отец, а как же бессмертие души?

– Оставь это подданным. Ты должен, как я, руководствоваться страстями, инстинктами, желаниями и эмоциями.

Аретий, главный советник царя, внезапно появился на пороге зала и быстрым шагом подошел к ним:

– Государь, срочное донесение!

– Аретий, я сейчас учу сына как править царством безраздельно и жестко. Не отвлекай!

– Но, государь, донесение не требует отлагательства!

– Ну что там случилось? – Ариобарзан был крайне недоволен.

– Границу твоего царства нарушил Митридат, он с войском идет на Мазаку.

– Что?! – Ариобарзан окаменел.

– Таково донесение дозорных. Митридат движется по дороге Себастия – Мазака, скоро будет у стен столицы. – Аретий в смятении развел руками.

Ариобарзан вдруг сорвался со места и побежал на выход из зала. Бежал он с легкостью, не свойственной тучному человеку, соображая на ходу, куда спрятаться. Когда все потайные места во дворце были испробованы, выбежал в сад, подбежал к столетнему дубу и попытался, как белочка, влезть на него, а когда это не получилось, залез в непроходимые заросли ежевики. Подбежали, запыхавшись, Аретий, министры и советники.

– Государь, надо отразить нападение! – прохрипел Аретий.

– Я жертва агрессии! – послышались слова Ариобарзана.

– Но твоя обязанность – безопасность и порядок внутри страны!

– Меня посетила безысходность! – выкрикнул царь.

– Но принцип «сдержанность и выжидание» в данном случае работать не будет.

– Да? – Ариобарзан высунул из кустов голову. – А что же мне делать?

– Организовать до подхода союзников оборону крепости Мазака! – твердо сказал Аретий.

– Тогда мне со свитой самое время последовать в Рим. Я ведь союзник и друг римского народа! Где моя золотая корона и скипетр из слоновой кости, которые мне вручил сенат, где одеяние высшего римского магистрата?

– А Мазака? – Аретий открыл от удивления рот.

– Ты, Аретий, остаешься здесь, будешь оборонять столицу, – объявил Ариобарзан, вылезая из зарослей ежевики. – Ежевика поспела, очень вкусная, наслаждайся прекрасными ягодами! – И сунул в руку изумленного советника несколько ягод.

Вскоре большой конный отряд воинов, царедворцев и наложниц во главе с царем Ариобарзаном скакал во всю прыть на юго-запад, в город Сиде, самый крупный морской порт Памфилии, центр работорговли и пристанище пиратов, с целью отплыть на корабле в Рим. Золото в мешках, привязанных к седлам, должно было быстро решить все вопросы незаконных территориальных притязаний Митридата.

Бедный Аретий смотрел со стены крепости вслед за удаляющимся за горизонт царем и, как только отряд скрылся из виду, а пыль на дороге осела, приказал:

– Откройте ворота!

К Митридату вернулась прежняя дерзость. Он наказывал тех, кто провинился в предательстве, обласкивал верных ему людей, но в полной мере снова проявились скверные черты его характера – жестокость, подозрительность и коварство. Каппадокия стояла первой в его списке новых завоеваний, и он, не встретив никакого сопротивления, подошел к столице царства.

– Олфак, ворота открыты, что бы это значило?

– Не понимаю, государь, – отвечал полководец. – Пошлем лазутчиков?

Из ворот вышла процессия, возглавляемая царским чиновником Аретием, и медленно пошла навстречу завоевателям.

– Олфак, так мне крепости еще не сдавались, – сказал царь. – Крепость, которую брать не надо, напоминает неприступную красавицу, мечтающую сдаться без штурма.

Аретий приблизился, протянул трясущимися руками сидящему на коне Митридату золотой скипетр и голосом, полным мольбы, произнес:

– Царь Митридат, ты щедр и благороден. Каппадокия преклоняется перед твоим величием и великодушием. Твоя храбрость…

Митридат перебил его.

– Аретий, мы с тобой давно знакомы, хватит славословить. Где царь Ариобарзан?

– О, доблестный и гуманный владыка! Царь Ариобарзан на днях отбыл в Рим со своей свитой.

– Сбежал, понятное дело, а тебя оставил расхлебывать кашу.

– О, неустрашимый и отважный завоеватель! Я всегда к твоим услугам, скажи, и брошу жизнь к твоим ногам. – Аретий с пафосом произносил слова, искоса поглядывая на Митридата.

– Ну, ну, Аретий, так далеко мы не пойдем! – сказал он. – Хочу отдохнуть, а мое войско проголодалось.

– Загадай любое желание, и я выполню его! – подобострастно поклонился Аретий.

Войска Понтийского царя вошли в великолепную Мазаку, жители которой попрятались по домам, наблюдая изо оконцев, как без боя захватывается город, оказавшийся без защитников и власти. Во дворце на троне вместо Ариобарзана сидел Митридат, слева-справа от него стояли советники.

– Аретий, – говорил Митридат, – мне надо было бы тебя повесить еще двадцать лет назад, когда ты возражал на избрание царем Каппадокии моего сына.

– Государь, непомерные амбиции помутили мой разум, иначе я узрел бы лучший выбор для моего скромного пристанища.

– Знаю, – ехидно сказал царь, – страной в действительности управляешь ты, и поэтому отнесусь к тебе благосклонно.

– Твое великодушие говорит не только о мудрости, но и глубоком уме политика.

Глубокий ум политика все рассчитал: сначала будет расчленена Вифиния, потом римская провинция Азия, затем… далеко идущие планы. Шпионы Митридата доносили из Рима, что в столице империи уже поползли вверх цены на хлеб, торговля с Востоком вянет, народ Рима запаниковал. Возможно, думал Митридат, конфликт с римскими интересами и война убавят ресурсы его державы, но, чувствуя необузданное желание разделаться с Римом, он заставит подданных потерпеть. Его шпионы уже распустили нужные слухи, и римский народ вовсю упрекал Лукулла, как ругали его и собственные солдаты: мол ради личного обогащения он затягивает войну сверх нужного времени, собирается конфисковать имущество солдат, ослушавшихся его приказов, вот‑вот войско разбежится, победы станут бесплодными, завоевания утраченными. Он, Митридат, создаст новый мировой порядок, римляне не смогут безнаказанно разорять целые страны и вывозить их богатства.

– Аретий, теперь в Азии порядки буду устанавливать я!

Все вздрогнули от таких слов тирана, но Аретий все же осторожно спросил:

– Ты собираешься быть бессмертным и всевластным?

– Умный царь Армении Тигран знает, как разбалансировать римскую политическую машину, где расставить ловушки, какие условия приведут к внутреннему разладу в Риме, а я же пойду напролом!

Аретий церемонно поклонился, сложив ладони:

– Ты, государь, великий правитель, печешься о народах Востока!

– Скажи, Аретий, – глаза Митридата загорелись хитрым огнем, – где Ариобарзан чеканит золотые монеты для Лукулла?

У Аретия сбилось дыхание, он даже позеленел.

– Государь, – наконец он проговорил, – ты видишь насквозь то, что скрыто слоями страха.

Глава 64

Дом сенатора Марка Тулия Цицерона находился у северных склонов Палатина, близ римского Форума. Цицерон, сенатор, философ и блестящий оратор, часто приглашал в свой дом известных государственных деятелей, политиков и писателей. Вот и сегодня к нему пришли Гней Помпей и Юлий Цезарь. Хозяин дома решил сблизить своего друга Помпея с Цезарем, в котором разглядел незаурядную личность и перспективного политика.