Открылась дверь, и на пороге появился евнух Вахинак. Поклонившись, бросая косые взгляды на Гранта, он дождался знака царя подойти.
– Государь! – Управляющий двором, исполненный пафоса, начал доклад: – Палладиум римляне не нашли, что грозит войной. Они не успокоятся, пока не получат эту деревянную куклу. О, канон! – Вахинак сокрушенно воздел руки к небу. – Твое царство разорят, Армению сделают поместьем римского народа, патриотов и аристократов убьют, земли отнимут, тебя казнят! Стоит ли все это проклятого идола, символизм которого имеет сомнительную ценность?
Но царь уже принял решение, в правоте которого был непоколебим:
– Посеять разумное и нравственное – смысл благодеяния правителя, сделать страну независимой – его великая цель. Ограничимся чисто формальным признанием верховенства Рима. – Посмотрев в окно на Арарат, задумчиво произнес: – Думаю, пора отрастить бороду.
Глава 13
На Лесбосе Агриппа, сидя за рабочим столом, читал секретное письмо императора на вощеной табличке, прибывшее с утренней почтой. Август писал: «Реши задачу, и получишь трибунскую власть, станешь равным мне соправителем…» Агриппа, оторвавшись от чтения, скривился: Август, умело манипулирующий людьми, не сделает его полноценным соправителем никогда. Императору нужен соправитель лишь для одного – вести войны в то время, как сам принцепс управляет миром.
Продолжил чтение: «Надеюсь, твой высокий статус поможет успешно справиться с ситуацией».
Стерев лопаточкой письмо на воске, проконсул тут же написал стилусом ответ, мол, все идет по плану, и обратился к донесению Лоллия. На табличке из самшита с темным воском были нанесены знаки с шифром Цезаря. Заменив значки в открытом тексте символами подстановки, прочитал: «Палладиум существует; шпионы нашли тайник; рискуя жизнью, я проникнул в него, но был атакован “Цербером”; мятежники ушли со статуей подземным ходом; поведение Тигриса резко изменилось: демонстративно отрастил бороду».
Агриппа задумался: «Тигрис из друга Рима превращается во врага? Не ожидал! Империя разрастается, подминая под себя страны и народы. Все, кто бросил вызов непобедимой римской армии, уничтожены или безропотно сдались, кроме Армении и Парфии, и это не может не беспокоить Империю. Что ж, есть средства решить проблему: заговоры, подкупы, клевета, предательство, убийство, наконец».
Уничтожив текст донесения, гладко загладив лопаточкой воск, написал Лоллию: «A potentia ad actum [151] ».
Агриппа требовал действий. Постыдное поражение от парфян и постоянный спор за Армению уязвляли гордость не только проконсула, но всех римлян. Повелители мира желали стяжать лавры в доблести и первенстве.
Явился секретарь с донесением из Индии: «Индийский царь, восприняв благосклонно нашу просьбу о прямых контактах, – писал римский посланник, – направил посольство к Августу для заключения союзного договора. Он разрешил римским войскам свободный проход через Индию к парфянской границе, обещая всяческое содействие, вплоть до готовности принять морскую экспедицию». Агриппа победоносно ухмыльнулся: дипломатический нажим на парфян удвоился, ведь римские войска теперь могут атаковать как с запада, так и с востока.
– Секретарь, пусть это донесение случайно попадет в руки царю Фраату!
Две армии, римская и парфянская, сближались к границе между Арменией и Парфией. У зажатого горами населенного пункта Тебриз, недалеко от озера Умрия, армии остановились на расстоянии 5 стадий [152] друг от друга и разбили лагеря. Тиберий приказал военному трибуну Гатерию готовить площадку для торжественной передачи орлов и пленных как раз на полдороге к парфянам.
– Учти, Гатерий, – Тиберий относился к своим подчиненным пренебрежительно и надменно, – я не могу дать промашку. На чашу весов положено мое будущее. Если церемония сорвется, сообщу императору, что провал произошел исключительно по твоей вине. Ты знаешь, как император поступает с неудачниками.
Император Август неудачников и ненадежных подданных либо отправлял в ссылку подальше от Рима, либо помещал доживать свои дни на необитаемый остров, либо казнил.
Гатерий промолчал, понимая, что унизить человека для Тиберия, 21-летнего пасынка императора – превеликое удовольствие и, бросив тревожный взгляд на командующего, просто приступил к выполнению важной работы.
Для римского военачальника и парфянского царя было сооружено деревянное возвышение с балдахином (защита от палящего солнца) и установлены два золоченых кресла. По периметру церемониальной площадки врыли столбы, увитые ветками лавра, с чашами для огня наверху; между столбами натянули гирлянды из вечнозеленого самшита, цветов и лент.
Полевой лагерь парфян, беспорядочный бивак с палатками из шкур, кострами и охранением, кишел как муравейник: воины из знати, свободные и рабы, все с мечами, копьями и луками, все на лошадях (пешком ходили разве что рабы из вспомогательных подразделений), всего 10 тысяч человек против 20-тысячной группировки римлян, сновали и жужжали, напоминая в своих черно-желтых одеяниях пчел. Когда-то 10 тысяч парфянских всадников победили сильнейшую в мире 40-тысячную римскую армию Красса, завладев штандартами врага и пленив его солдат. Гарем, который сопровождал царя во всех походах, был тоже здесь.
В царском шатре на золотом походном троне в окружении царедворцев и охраны, одетый в фиолетовый кафтан, расшитый драгоценными камнями и жемчугом, сидел Фраат IV, изучая восковую табличку – донесение из Индии римского посланника, перехваченное парфянской разведкой. В другой руке Фраат держал золотой кубок, неспешно попивая напиток мудрости – божественную Хаому, которая изготавливалась исключительно для царя, его родственников и жрецов. К бродящему раствору сахара добавляли сок растения хаома и эфедрин – ядовитый психоактивный стимулятор, получаемый из хвои. Уже после первого глотка напитка мысли зарождались и проносились с молниеносной быстротой, ощущалась дерзкая раскованность, но, что плохо, снижались концентрация внимания и самоконтроль, замедлялась скорость реакции.
«Мы, парфяне, никогда не станем равноправными Риму, – думал захмелевший царь. – Больше того, их мощь неоспорима. Они продвигают свои армии через Армению, Сирию, Индию все ближе к моей границе (берут в клещи!), мечтая подмять под себя стратегически важное царство Великая Армения, чтобы заполучить ресурсы и плацдарм для нападения; у императора Августа в заложниках возможный претендент на престол Парфии Тиридат; развязать войну с Римом мы пока не готовы; сделаю так: притворно закреплю дружеские отношения, отдав орлов, усыплю бдительность, выиграю время, нейтрализую конкурентов внутри страны, устраню Тиридата, а потом как змея стремительно атакую Рим». Мечты о славе завоевателя не покидали его.
В шатер вошел грозный, бородатый и встревоженный спахбед, командующий парфянскими войсками, по имени Нариман, что означает «сильный духом», в черном одеянии с желтым поясом и красной шапкой на голове. Меч на входе у него забрала охрана.
Спахбед, поднеся руку к сердцу, поклонился:
– О, повелитель Востока, тревожные новости!
Царь смотрел на него мутными глазами:
– Что случилось, Нариман?
Полководец, бросив озабоченный взгляд на сановников, стоящих вокруг трона, объяснил:
– О, мой повелитель, римляне коварны! Под видом церемонии передачи орлов готовят нападение. Хотят убить тебя! Я сам видел, как они целыми когортами прячутся в ущельях.
Царь, уронив табличку, схватился за меч на поясе и, высвободив на треть клинок из ножен, тут же вложил обратно:
– Зачем им это! К коварству склонны бездарные, умные же одолевают врага в прямом поединке, имея веские причины.
Спахбед в негодовании воскликнул:
– Государь, не веришь?! Пойдем, я покажу, здесь рядом! Ты убедишься сам, и мы нанесем упреждающий удар! Ты победишь римлян, как когда-то твой великий отец!