Женщины‑аристократки, имеющие в Великой Армении высокое положение, украшенные прическами для торжественных случаев, которые делались по нескольку часов кряду, в пышных одеждах и красивых шапочках с золотыми цепочками, новолунницами, листочками и амулетами, занимали места рядом со своими мужьями. Вокруг сновали слуги, охрана обеспечивала безопасность.

За главным столом, облаченный в парадные одежды, восседал царь Тигран, по его левую руку жена Клеопатра Понтийская, по правую царь Митридат и Гипсикратия. Рядом с ними, прибывшие на прием, царь Коммагены Антиох I и его жена царица Иссия. Светлые волосы, греческий профиль и красивая осанка делали Антиоха похожим на бога, одет он был по‑восточному: туника и шаровары, на голове персидская тиара. Бросив взгляд на Митридата, он произнес:

– Царский прием для царя без царства!

Митридат покосился и парировал:

– Пришел осел, и песням конец. Советую в чужом хлеву овец не считать.

Тигран, торжественный и степенный, произнес тост:

– Однажды я спросил мудреца: «Что самое прекрасное на свете?» Он ответил: «Посмотри на горы, они прекрасны, так же как прекрасны озера, деревья, цветы, люди. Все разные, но каждый из них – чудо природы. Прекрасное в единстве разнообразия!» Я добавлю от себя: мы разные, но, когда едины, становимся могучей силой, непобедимыми! Поднимаю кубок с вином за царя Митридата, моего друга и союзника. Вместе мы вершили большие дела, у нас остался один достойный противник Рим, но и он уважает царя Великой Армении и боится царя Понта. Наша цель принести процветание и мир всем странам Востока. За царя Митридата VI!

Раздались одобрительные возгласы, все соединили кубки, расплескивая вино, и выпили за здравицу.

Встал царь Софены Зариадр III, сидевший рядом с царицей Клеопатрой Понтийской, и тоже сказал тост:

– Мое царство Софена, где живут трудолюбивые армяне, где по дорогам гуляют, наводя ужас на пришлых, грозные львы, лежит на плодородных землях в верховьях рек Евфрат и Тигр. Благодаря царю Тиграну мы пользуемся внутренней самостоятельностью, чеканим монету, развиваем торговлю. Ты, Тигран, вождь царей Азии и, в отличие от других завоевателей, не уничтожаешь подвластные тебе народы и их города, наоборот, делаешь богаче. Пью за тебя, твое бесконечное правление и могущество!

Опять все одобрительно закричали и дружно выпили. Заиграла музыка, началось веселье, и пир пошел набирать обороты.

Митридат повернулся к Антиоху:

– До меня дошли слухи, что ты, Антиох, строишь себе мавзолей на вершине горы Немруд-Даг, причем с первого дня своего царствования. Рассказывают, там появились огромные статуи, доказывающие твою значимость.

– Каждый царь должен думать о своем величии и бессмертии, потому и возводится святилище, – сказал Антиох I.

– Ты же армянин, почему поклоняешься сразу всем богам – Зевсу, Аполлону, Гераклу, Тихе, а свою статую поставил между Дарием и Александром Великим?

– Ты плохо осведомлен. У статуй армянский тип лица. Там не Зевс, а Арамазд, не Геракл, а Ваагн. Это не просто мавзолей, это алтарь, посвященный богам.

– Понимаю, хочешь занять место среди богов. – Сарказм сквозил в словах понтийского царя. – Увы, твоя слава продлится недолго, и монумент, который возводишь, превратится в груду камней.

– Я потомок великих царей!

– Я тоже потомок знатнейших македонских и персидских родов, и что с того? – парировал Митридат.

Антиох сделал усилие, чтобы не взорваться, но прорвало:

– Все присутствующие знают твои коварство и жестокость.

– Эти качества только льстят мне, – засмеялся Митридат.

– Привычное дело для тебя убийство царственных родственников. Чтобы занять престол, ты убил свою мать, а своего младшего брата убил только за то, что он предложил разделить царство!

– Ну и что?! Все так поступают.

– Резня в Эфесе, которую ты устроил, наполнила страхом и омерзением весь мир. – Антиох говорил с презрением. – Безжалостно и вероломно умертвить женщин, детей и стариков! Ты питаешься кровью людей! Вот твое бессмертие!

Музыка смолкла, разговоры прекратились, все смотрели на громкую перепалку двух царей. Тигран молчал, стража насторожилась.

– Все надежды, Антиох, получить бессмертие безнадежны, твоя жизнь – пыль, которая осядет, и ее сотрут с сапог!

– Боги все слышат и видят!

– Антиох, ты не очень‑то веришь в богов!

Антиох вскочил с места, выхватил свой острый кинжал и приставил к горлу Митридата. Как тень между ними возникла Гипсикратия и изящным движением, перехватив кисть Антиоха, держащую кинжал, скрутила его руку так, что он застонал от боли в запястье и выпустил оружие, которое тут же оказалось в руках скифсианки, и теперь кинжал смотрел ему прямо в лицо.

Все замерли.

– Прекратите! – властным голосом потребовал Тигран. – Фальшивые друзья хуже явных врагов! Где ваше достоинство?

Гипсикратия опустила кинжал, положила его на стол и спокойно села на место. Возбужденный и осрамленный Антиох опустился в кресло и до конца пира не произнес ни слова.

Пир возобновился: были танцы, тосты, веселье.

Глава 29

Через день после скандала на пиру Тигран созвал Высший совет, так как не любил принимать решений, не взвесив все «за» и «против». В Совет входили наиболее приближенные сановники, нахарары, военачальники, мудрецы, ну и, конечно, сыновья. Зал совещаний Высшего совета представлял собой большое помещение, стены которого имели рельефные изображения богов, а также деяний и подвигов царя. Свет лился с потолка, создавая атмосферу присутствия богов, побуждая веру в царя как единственного носителя и владетеля божественного знания.

Все уже собрались, царь занял свое место и начал торжественную речь:

– Боги любят нас, потому что мы живем праведно. Я подчинил политику укреплению безопасности царства; цель – сделать армию грозной, а оборону страны устойчивой. Мои подданные! Грядут изменения. Опаснейший соперник Рим прислал свои легионы к нашим границам, разжигая костер войны. Я, царь царей Тигран II, служу порукой целостности территория царства. Да помогут нам боги!

Все слушали, затаив дыхание. Царь взглянул на верховного главнокомандующего:

– Мамиконян, доложи Совету обстановку.

– Государь, – начал тот, – разведка доложила, что в понтийских городах размещены шесть римских легионов. Для вторжения в нашу державу может быть задействовано четыре легиона, это до сорока тысяч пехоты и конницы, плюс столько же вспомогательных войск и до пятисот всадников от Галатии и Фракии.

– Почему же все‑таки четыре легиона? – спросил царь.

– Если ты, государь, примешь решение дать войска Митридату, об этом сразу узнает Лукулл. Полагаю, два легиона он оставит в Понте, так как велика вероятность удара Митридата с целью вернуть утерянные земли.

Тигран произнес:

– Веские доводы. – Оглядев присутствующих, продолжил: – Риму нужна новая война. По сути, неважно, нарушаем мы или нет римские правила, все обвинения в наш адрес – это попытка давления и повод для вторжения.

Мамиконян продолжил:

– Мы не знаем, где начнется вторжение, есть несколько вариантов, мы их рассматриваем.

Он подробно докладывал. Суть выводов была такова: колонна противника способна выйти к Тигранакерту самое быстрое за двадцать дней, при условии, что у него есть точные карты дорог, горных проходов, перевалов, ущелий, бродов рек и крепостей. Так как у противника этих данных нет, его можно ожидать в столице не ранее, чем через сорок дней. Остановить продвижение силами небольших гарнизонов не удастся, но времени будет достаточно, чтобы сосредоточить главные силы на острие удара противника.

Астролог Вараздат с испугом произнес:

– Эта война будет губительной для Армении!

– Вараздат, я всегда прислушиваюсь к своим советникам, – сказал Тигран, – но в данном случае не согласен. Рим рассматривает нас в качестве трофея, но Армения тот кусок, который ему не по зубам, мы хорошо подготовились к войне.