Появился начальник тюрьмы со стражей. С лязгом открылся замок, и царя вывели из камеры. В большом подземном зале со сводами, освещенном тусклыми светильниками, он предстал перед Антонием и Клеопатрой.

– Мне очень жаль, что все так вышло, но ты, Артавазд, сам виноват! – Антоний изображал из себя обиженного. – Выход есть! Объяви народу, что титул царя царей передаешь Клеопатре, которая достойна называться царицей царей!

Артавазд смотрел на него даже не насмешливо, а вызывающе:

– Величие имени дает не титул, а репутация! Часто амбиции становятся жертвой непревзойденной бездарности, безрассудного легкомыслия и слабости к порочным женщинам.

– О, великий драматург – смельчак! – усмехнулся Антоний.

– У него перстень!! – воскликнула Клеопатра. – Это перстень Цезаря, я узнаю его.

Антоний протянул ладонь, и в его сузившихся глазах возникли гневный блеск и настойчивая просьба. Артавазд снял массивный золотой перстень с карбункулом цвета тлеющих огоньков и вложил в ладонь римлянина.

– Я тоже узнаю этот перстень, – сказал Антоний, поднеся его к глазам. – Красивая вещь. Должна принадлежать мне!

– Дорогой! – Клеопатра с придыханием шептала возлюбленному: – Это тот самый магический перстень, благодаря которому Цезарь завоевал Египет и меня.

Чрезмерное честолюбие Клеопатры и алчность Антония позабавили Артавазда. Он невольно улыбнулся.

– Чему радуешься, царь? – Клеопатра, словно кобра, гипнотизировала его. – Ты владеешь древними заклинаниями, формулами и предметами, магическое и священное значение которых должен поведать мне. Если, конечно, хочешь жить.

– Твои ожидания напрасны… – Артавазд сохранял завидную выдержку.

– Скажи, где спрятаны сокровища армянских царей! – грозно рыкнул Антоний. – Это спасет тебе жизнь!

Артавазд упрямо молчал, исподлобья поглядывая на незадачливую парочку. Царица буравила царя взглядом хищника. Взяв со столика шкатулку, осторожно извлекла оттуда змею. Небольшой черный аспид то обвивал ее руку, то причудливо извивался. Артавазд неотрывно, но хладнокровно следил за змеей. Царица подошла близко и позволила аспиду скользнуть по его лицу. Он ощутил, как холодная, влажная и противная тварь ползала и шипела перед его глазами, вызывая тошнотворный спазм удушья.

Царь молчал. В мозгу вновь всплыло предсказание, полученное в Птолемаиде: «Рассудком твоим завладеет царица Востока, блудница мерзкая; власть серебром ограничит, игрушкою сделав…». Отчаяние, бессилие и безысходность нахлынули на него. А мерзкая блудница, уложив змейку в шкатулку, решила изменить тактику: умело манипулируя подсознанием человека, теперь действовала лаской:

– Ты писатель, драматург, мыслитель. Словом, обладаешь божьим даром! Антоний этого не понимает, но я спасу тебя. Ты уйдешь отсюда, когда вздумается. Где жезл сехем и Свиток Творца?

Артавазд молчал. Царица, как ужаленная, взвилась:

– Говори! Или голову потеряешь!!

– Антоний! – Ком в горле мешал царю произносить слова, но Артавазд, глядя в глаза консулу, изрек: – Она сломает тебе жизнь, и, как только закончится ее сверхъестественная ловкость, бросит на произвол судьбы. Чудеса великого Египта канут в небытие. Пока не поздно, уничтожь гадину!

Антоний молчал, а Клеопатра угрожающе зашипела:

– Моя бабка Селена претерпела от твоего отца Тиграна мучения и унижения. Ты ответишь за это! Я еще вернусь!

Резко развернувшись, пошла к выходу; Антоний, бросив неприязненный взгляд на царя, последовал за ней.

Недальновидный Антоний испортил отношения не только с Октавианом, сенатом и римской аристократией, но и со своими друзьями и родными в Риме. Граждане республики, возмущенные выходками Антония, попирающего римские нормы и традиции, негодовали. В сенате выступил Октавиан:

– У меня в руках завещание Антония!

Октавиан потряс свитком, умолчав, что накануне вынудил весталок отдать оригинал документа.

– Он завещал похоронить себя в Александрии, – громко объявил консул. – Клеопатру, эту чуждую нам восточную тиранку, признает женой, а своим наследником указал сына Клеопатры Цезариона, признав за ним право повелевать Египтом, Сирией, Кипром, Киликией, Понтом…

– Возмутительно! – донеслись возгласы из сенатских рядов.

– Предатель!! – крикнул кто-то.

– Предлагаю считать Антония врагом Республики и римского народа! – предложил Октавиан.

Поднялся крик. Негодованию сенаторов не было предела.

– Война!! – закричал один из них.

Со своего места встал Агенобарб – один из немногих людей, открыто поддерживающих мятежного консула:

– Антония своими чарами околдовала Клеопатра! Наш соратник всегда был предан идеалам Республики. Мы обязаны помочь ему вернуться к своей жене. А войну предлагаю объявить Клеопатре!

Шум в зале… Обличительная речь Октавиана глубоко задела сенат. Было принято постановление начать войну римского народа с Египтом.

Получив известие о решении сената, Антоний приказал собрать все свои легионы в Греции для вторжения в Италию. Теперь у него есть перстень, который делал непобедимым самого Цезаря. Суеверное поклонение талисману вселяло непреклонную решимость сокрушать и побеждать…

100-тысячная армия готовилась к наступлению. Флот из 500 боевых и транспортных кораблей пришел в Ионическое море, чтобы, погрузив войска, переправить их в Италию. Кораблей не хватало, и интервенция задерживалась. Внезапно в военном лагере Антония появилась Клеопатра. Войдя в палатку командующего она, вся в золоте, парче и изумрудах, как гром, поразила мужа.

– Дорогая, я не ожидал тебя! – Антоний неохотно подошел и поцеловал ее.

Генералы и офицеры, находящиеся в палатке, насторожились. С появлением царицы неизбежно возникали шлейф интриг и атмосфера пресмыкательства.

– Марк, любимый, я не смогла и дня прожить без тебя. Приказала снарядить корабль. Дала ему имя «Антонида» в честь тебя. Знаешь, по-гречески это означает «вступить в бой». Я спешила…

– Дорогая, тебе здесь не место. Возвращайся к детям!

– Мое присутствие на этой войне – залог твоего успеха, любимый. Так, Канидий?

Заместитель командующего, зная нрав Клеопатры, поспешил подтвердить:

– О, конечно! Вполне разумно: царица укрепит боевой дух воинов.

– Вот видишь, дорогой! – Пройдясь деловито по палатке, произнесла: – У тебя и твоих подчиненных такие кислые лица, будто вы пришли не побеждать, а сдаться без боя. Прикажи принести вина! Настроение повелевает судьбой: дурное угнетает мысли, хорошее сопутствует успеху.

Слуги принесли золотые кубки и разлили терпкое красное вино из кувшинов. Клеопатра, посматривая на приунывших полководцев, держа в руке бокал, провозгласила:

– Сейчас решается судьба Рима. Дорогой Марк, победа неизбежна! И это не слова, это неоспоримый факт. Ты лучший! Сильная и преданная армия, мощный флот, ресурсы Египта, – все в твоем распоряжении! Уверена: боги благоволят, а магия вдохновляет. Наконец, у тебя есть я! – Обведя оценивающим взглядом присутствующих, объявила: – Египетской флотилией буду командовать лично!

У мужчин вытянулись лица, они ошарашенно уставились на Клеопатру. В полной тишине раздался голос Деллия:

– По традиции женщину, обнаруженную на военном корабле, выбрасывают за борт…

Канидий понял, что шутка не удалась. Клеопатра презрительно посмотрела на Деллия, который, сообразив, что сказал лишнее, стал белее белого. Она прошлась мимо него, величественно и надменно, обдав ароматом экзотических благовоний и, не оборачиваясь, изящно подняла левую руку, прикоснувшись кольцом со сверкающим изумрудом к краю своего кубка. Капля яда упала в вино. Царица резко развернулась и, обворожительно улыбаясь, сказала:

– Деллий, у бога морей Посейдона была дочь Герофила. Она имела дар предрекать будущее. Так вот, у меня, дочери бога, тоже есть этот дар. Мои мысли порождены божественным внушением. Предрекаю: тебя ждет дальняя дорога до края небес. И еще я предрекаю победу Антонию. Выпьем за победу!