– Да, готово! – Высокий навалился на рычажный механизм гастрофета животом, тем самым взведя его.

Арташес во все глаза смотрел на приготовления этих людей. «Да это же метательный механизм!» – догадался он.

Действительно, греческий гастрофет (или арбалет) был изобретен очень давно, во времена ранней античности. У него были надежные механизмы – рычажной для взведения и удержания в натянутом состоянии тетивы и спусковой для стрельбы. По прибытии артиста – высокого мужчины – во дворец стражники на входе его обыскивали: оружия не было; в сундуке тоже ничего не увидели.

– Я думаю, – прошептала Эрмина, – они задумали что-то нехорошее.

В это время карлик залез в сундук, а высокий подал ему снаряженный гастрофет и закрыл дверцы. Изобразив на лице почтение и благодарность, он начал репетировать: поклонился пустой комнате и хлопнул в ладоши. Карлик изнутри ногой выбил створки дверок и выставил вперед оружие в готовности к стрельбе. Репетиция прошла успешно, оба были довольны, карлик вновь спрятался в сундуке, а высокий стал ждать.

– Стрела, яд… Да они задумали кого-то убить! – Арташес поразился мысли, пришедшей ему в голову.

Появились четверо слуг: подняли сундук с механической куклой и понесли его в соседнее помещение – великолепный зал для приемов и развлечений, со статуями и колоннами из индийского зеленого мрамора, освещаемый лучами заходящего солнца через окна и огнем бронзовых канделябров. Вскоре вошли охранники во главе с Кухбаци. Тщательно все проверив и заглянув в сундук, начальник службы безопасности приказал открыть парадные двери. Переговариваясь и смеясь, в зал вошли царь и придворные. Рядом с Тиграном кресло заняла Аревик; по правую руку царя сели Артавазд и Анаит, по левую – Гурас с женой. За ними встали Гнуни, Мамиконян и Кухбаци, тоже с женами.

Встревоженные дети перешли в соседнее помещение и, незамеченные никем, сверху, через небольшие узорчатые решетки, наблюдали за происходящим. Высокий человек с бородкой торжественно произнес:

– О великий царь царей Тигран! Я прибыл из Индии, чтобы продемонстрировать непревзойденную машину, способную играть на музыкальных инструментах. Ты изрядно удивишься пытливому уму человека, создавшего этот автомат, и получишь величайшее наслаждение и несказанное удовольствие.

– Удовольствие, как говорят греки, часто заслуживает осуждение, если… – Тигран оглядел присутствующих, – если только оно не утоляет неистовую жажду прекрасного.

Все улыбнулись, а Гурас спросил артиста:

– Апка кья нам хай [62] ?

– Мера нам Биндусар хай, – с поклоном ответил артист.

– Что ж, покажи нам свое искусство, Биндусар! – улыбнулся Тигран.

Артист открыл дверцы сундука и, освещая его внутренности при помощи медной лампы с горящим фитилем, показал публике сложный механизм с различными узлами и деталями. Спрятанный в сундуке карлик не был виден: система зеркал прекрасно скрывала его за перегородкой. Закрыв дверцы и поставив лампу на сундук, чтобы осветить лицо куклы, исполнитель завел ключом пружину на ее спине, повернул какой-то рычажок, и кукла зашевелилась. В цветных одеждах – пхета и шервани – она, выполненная в натуральную человеческую величину, выглядела очень эффектно: задвигала глазами, поднесла флейту бансури к губам и заиграла мелодию; при этом ее грудная клетка зашевелилась, а голова поднималась-опускалась в такт музыке – мягкой, трогательной, немного грустной.

Тигран, разбирающийся в музыке, сразу узнал насыщенное звучание индийской национальной мелодии с неповторимым тембром необычно легкой окраски. Очарованный мотивом, он встал и приблизился к автомату, чтобы посмотреть, как это устроено.

Арташес, увидев через отверстие в потолке приближающегося к сундуку царя, заволновался и поспешил в соседнюю комнату. Эрмина удивленно смотрела на мальчика, а тот уже возвращался с кувшином. В тот момент, когда царь стал обходить автомат вокруг, любуясь совершенством конструкции, а владелец устройства, изобразив почтение и благодарность на лице, сверкая глазами, приготовился хлопнуть в ладоши, Арташес откупорил кувшин и стал лить горючую масляную смесь прямо на куклу. Эрмина, повинуясь непреодолимому детскому желанию нашкодить, подпалила от лампы платочек и протолкнула его через решетку: вместе с жидкостью тот полетел вниз. Совершив опасное дело и оставив перевернутый кувшин с вытекающий жидкостью, дети немедленно побежали назад к выходу.

Масляный поток с потолка вдруг превратился в струю низвергающегося сверху огня. Лампа на сундуке усилила горение, и совершенное устройство, объятое пламенем, стало превращаться в пылающий факел. Тигран отскочил в сторону, Кухбаци, обнажив меч, ринулся на защиту царя, придворные в панике бросились к двери, Биндусар застыл в позе ужаса. Дверцы сундука резко открылись, и из него вывалились охваченный огнем карлик и арбалет. Вопя от нестерпимой боли, лилипут начал метаться по залу и кататься по полу. Кухбаци, недолго думая, пронзил его мечом и приставил оружие к горлу артиста. Раздался звон стекла: из рук «индуса» вывалился стеклянный шарик, разбился, и немедленно весь зал наполнился зеленым дымом со странным, противным запахом. Кухбаци, спасая царя, сбил его с ног и накрыл своим телом.

Благодаря открытым окнам дым быстро рассеивался. Охрана, обступив государя плотным кольцом, увела его в безопасное место, сундук с куклой догорал на каменном полу, превращаясь в пепел и груду металла, а Кухбаци погнался за артистом, которого и след простыл.

Биндусар, прекрасно зная план помещений дворца, с лицом, выражающим гнев и страх, быстро двигался к выходу. У каждого поста охраны он разбивал шары, создавая маскировочный зеленый дым с неприятным запахом вонючки-скунса. Спасение уже рядом – впереди выход из дворца. На лице появился оскал: гнев сменился чувством осознания спасения, появились дополнительные силы для бегства. Резко, с металлическим скрипом опустилась решетка, закрыв выход. Подбежав к железному препятствию, «индус» схватился за толстые прутья и стал неистово их трясти. Бесполезно! Обернувшись, он увидел приближавшегося Кухбаци. Лицо Биндусара конвульсивно задергалось, но, взяв себя в руки, он мобилизовался для атаки. Кухбаци, ощущая волну ненависти к этому человеку, бежал с мечом в руке и кричал: «Схватить убийцу!».

Стеклянный шар разбился, и все помещение заполнил зеленый дым. Царедворец остановился: за плотной дымовой завесой ничего не было видно. Размахивая мечом по сторонам и рассчитывая задеть наемника, Кухбаци медленно продвигался вперед. Биндусар резко налетел сзади, сбив армянина с ног. Меч, вылетев из руки, со звоном упал на камни. Кухбаци перевернулся через себя и ударился о металлическую решетку, получив тут же мощный удар в зубы. Его противник, человек явно сильный и специально обученный, бил кулаком по голове и ногой в живот, а потом, вырвав с пояса воина кинжал, занес его для удара.

Упрямый Кухбаци из последних сил увернулся (удар кинжала пришелся на камни), молниеносно сделал рывок к «индусу», свалил его с ног и захватил ногами. Прекрасно владея приемами армянской борьбы кох, Кухбаци заставил Биндусара панически изворачиваться и, как только тот попытался вырваться из клещей ног, схватил за пояс и выполнил бросок через голову с толчком ноги в живот. Головокружительный полет артиста по огромной траектории закончился оглушительным падением спиной на камни, а чтобы закрепить победу в схватке, воин сильным ударом кулака в голову добил соперника.

Кухбаци, ощущая боль во всем теле, схватился за решетку и, вытирая кровь с лица, медленно опустился на пол. Напряжение ушло, нормальное состояние возвращалось… Дым выветрился, в вестибюле столпилась стража, а Кухбаци все еще сидел на полу, задумчиво глядя на дворцовую лестницу, где стояли испуганные дети – Арташес и Эрмина.

На другой день Тигран, подавленный случившимся, пригласил к себе всех участников драмы. В зал приемов вошли Гурас, Артавазд, Гнуни и Кухбаци. Голова последнего была перевязана, под глазом красовался синяк.